Буря на острове - Страница 27

– Вы казнили господина, повелитель, так не забудьте и его верного помощника, палача женщин, который спаивал барона своим проклятым зельем, превращая его в зверя.

– О каком зелье речь, мадам? – поинтересовался король.

Баронесса на мгновенье запнулась, но потом открыто взглянула в глаза короля и сказала с глубоким отвращением в голосе:

– Этот ублюдок Реми приобщил моего мужа к страшному напитку. После него любой мужчина становится необыкновенно сильным и неутомимым. А в моём муже это зелье пробудило ещё и избыточную жестокость, от которой пострадала не одна женщина в нашей округе.

Вильгельм сделал жест рукой, и люди кинулись искать Реми. Нашли его с трудом. Верный напарник барона во всех неприглядных похождениях, всегда разделявший с ним недозволенные удовольствия, пытался сбежать через подземный ход. Но его поймали и поставили перед королём. Вильгельм удивлённо покачал головой:

– Неужели этот мозгляк способен на то, в чём его обвиняют?

– О да, милорд, у него, как говорится, вся сила ушла в корень. А, напившись своего зелья, он становится сущим зверем. Знали бы вы, сколько женщин он загубил, только у нас в замке двух замучил до смерти, злодей.

Глаза баронессы с гневом и ненавистью смотрели на верного слугу её мужа. Но она не могла сказать вслух, что и сама пострадала от этого негодяя, когда озверевший от зелья барон поделился со своим сподвижником женой. Вдвоём они довели её до страшного состояния, после чего дверь опочивальни баронессы навсегда закрылась для её супруга.

– Какой казни вы хотите для него, мадам? – спросил Вильгельм, правильно понявший выражение глаз женщины.

– Сперва отрезать то, чем он издевался над женщинами, а потом выпустить ему кишки, и пусть копается в них, – был жестокий ответ.

Реми взвыл и стал молить о пощаде. Король выжидательно смотрел на леди Эдиву – не передумает ли, не сжалится ли. Но женщина была тверда в своём решении, видно слишком горькую чашу испила по вине пройдохи-слуги. И Реми разделил участь хозяина.

После этого леди Эдива пригласила короля в замок, чтобы там, вдали от этого огромного скопления людей, закончить обсуждение оставшихся открытыми вопросов. Король согласился, понимая, что сейчас может совершить полезное для себя дело, получив верного подданного в самом сердце непокорной Нортумбрии.

Внутри замок Конингбург выглядел ещё древнее, чем снаружи. Череда крутых ступеней вела к тесному проходу в южной стене главной башни. Только миновав этот проход и поднявшись по ещё одной каменной лестнице, можно было попасть в третий, жилой ярус. Оба нижних этажа служили кладовыми и погребами, туда почти не проникал свет, а попасть в них можно было только с помощью деревянной приставной лестницы.

Почти весь третий этаж занимал большой круглый зал с массивным дубовым столом. В глубокой нише внешней стены главной башни была устроена небольшая часовенка. Свет проникал в неё только через узкую щель бойницы, и здесь пылали два факела, бросая багровые дымные отсветы на своды часовни, сложенный из камня алтарь и грубо сработанное из известняка распятие. Поднявшись на несколько ступеней можно было попасть в крохотную молельню, смежную с часовней. Здесь было намного светлее – сквозь окно, обращённое на запад, лился солнечный свет.

Леди Эдива сделала знак слугам, и на столе мгновенно появилось вино. Она предложила королю почётное место за столом. Рядом с Вильгельмом расположились рыцарь Морис де Гранвиль, капитан личной охраны короля Филипп д'Обри и священник отец Эдмунд, к которому король проявил великую милость за то, что он сумел найти пропавшего Мориса. Хозяйка замка расположилась напротив короля. Рядом с ней сидел всё ещё бледный, не успевший прийти в себя после пережитого потрясения Аделинг, которому, если на то будет воля короля, предстоит стать новым бароном Конингбургским. Это был высокий и широкоплечий юноша с материнскими фиалковыми глазами, смотревшими, однако, угрюмо и мрачно. Ещё во дворе Вильгельм заметил, что в глазах сына не было жалости, когда он смотрел на отца, но всё происшедшее в целом очень сильно воздействовало на него.

Получив разрешение короля говорить, леди Эдива высказала всё, что могла, в защиту замка и своего сына. Сама она была дочерью крупного землевладельца и принесла своему мужу хорошее приданое. Она прожила в этом замке больше двадцати пяти лет, оставаясь верной супругой и рачительной хозяйкой. Относительно спокойными были только первые три-четыре года, потом её супруг стал проявлять всё более неприятные черты своего характера. Он был капризен и вспыльчив, но хуже, что был излишне сластолюбив и при этом жесток. Жена родила ему пятерых сыновей, но из них выжил только один, самый младший. И мать, что естественно, обожала его, в нём был заключён весь её мир. Остальных сыновей они потеряли, и это было наказание Господа за грехи её мужа – так говорила баронесса.

– Сейчас вы совершили справедливое возмездие за всё зло, совершённое моим мужем, милорд король, – закончила баронесса свою страстную речь, – и теперь я прошу проявить милость к моему сыну. Он не повинен в грехах отца. Он будет хорошим повелителем этих земель, и всегда будет блюсти ваши интересы, коль принесёт вам присягу на верность. Мой сын никогда, ни разу в жизни не нарушал данного им слова. И мы будем рады, если вы соизволите дать ему достойную невесту из своих приближённых, чтобы этот брак ещё крепче скрепил союз.

Вильгельм кивнул головой и повернулся к юноше.

– А ты что скажешь, наследник? – спросил он, строго глядя ему в глаза. – Готов ли ты служить мне и быть верным?