Буря на острове - Страница 15

Вильгельм с улыбкой повернулся опять к рыцарю:

– Я сейчас подумал, де Гранвиль, что моя старшая своенравная дочь вся в свою мать удалась. Ты ведь помнишь, как Матильда заупрямилась, когда я сообщил графу Фландрскому, что намерен просить руки его дочери. Она гордая была и избалованная, из отца буквально верёвки вила. «Не хочу, – заявила, – замуж за бастарда и не пойду». Пришлось ехать самому, чтобы своего добиться. В злости за такое оскорбление я даже руку на неё поднял, единственный раз в жизни. А потом полюбил так, что и дышать, казалось, без неё не мог. Да и она ответила мне тем же, обещала свою верность. Ты ведь сам был посредником между нами, когда мне пришлось уехать после того, как мы пришли к согласию. И потом уже, помнишь, она отцу противилась, когда Папа Римский велел ему другого жениха для дочери найти. «Никто другой мне не нужен, – запела она новую песню, – только Вильгельм». И настояла-таки на своём. Отец пренебрёг указанием Папы, и свадьбу мы сыграли. Как же благодарен я судьбе за то, что подарила мне эту женщину! Я ведь сначала только из соображений политических посватался, а потом… Без неё, моей малышки Матильды, жизнь моя была бы куда труднее и бесцветнее, несмотря на все мои военные победы.

– Это правда, Вильгельм, – с улыбкой ответил Морис де Гранвиль, – такой пары как вы с Матильдой и не сыскать больше ни в одном правящем доме Европы. Как бы я хотел найти для себя такое же семейное счастье! Боюсь, что мне нелегко придётся с моей саксонской красавицей. Как я понял, она испытала насилие и теперь готова на всё, чтобы не попасть в постель к мужчине. Трудно мне будет её приручить. Но и без неё теперь свет не мил.

– Я уверен, ты справишься, – заметил на это герцог. – Ты ведь всегда нравился женщинам и умел с ними ладить. Я помню, как красавица Иоланта тебя добивалась. А ты не пожелал предать своего друга Алана де Фалеза, что был её мужем. Ты ведь знаешь, что он погиб в той страшной бойне при Гастингсе?

Рыцарь печально кивнул головой. Да, для него это была потеря. С Аланом они дружили с самого детства – тот был частым гостем в их замке. И он был отличным парнем, Алан. Жаль!

– А как твой отец, Морис? – сменил Вильгельм тему разговора. – Ты имеешь вести от него? Когда я последний раз был в Кане, барон Жак де Гранвиль был в добром здравии, хоть годы его уже немолодые.

– Да, батюшке уже исполнилось шестьдесят, – Морис улыбнулся. – И повоевал он на своём веку немало. Но всё ещё крепок как старый дуб в нашем лесу позади замка. Жиль писал мне, что отец ещё и не собирается ему власть отдавать, хотя сын уже подходит к сорокалетнему возрасту, более чем зрелый мужчина…

– Вот-вот, мы с Жилем де Гранвилем одногодки, а он никак бароном не станет, – Вильгельм усмехнулся. – А младший брат что?

– Рауль вырос, ему уже семнадцать, и он очень хочет сюда, в Англию, – задумчиво ответил рыцарь. – Я бы и позвал его, только страшно. Мальчишка ещё совсем зелёный, а тут бойня на бойне. Может попозже, когда немного утихнут эти бунты.

– Ну, этого скоро не жди, – Вильгельм поморщился, как от зубной боли, – похоже, нам ещё долго размахивать мечами придётся, пока англичане окончательно признают мою власть. Юг мы немного приструнили, и то я в них не уверен. А север… Там я предвижу много неприятностей. Но брата ты зови, Морис. Здесь он быстрее повзрослеет, чем дома, под крылом у отца. Ему-то вообще ничего не светит там. А здесь, может, и землю получит. Ещё много переделов предстоит.

– Пожалуй, ты прав, Вильгельм, завтра же и отпишу ему. И не смею больше задерживать вас, мой повелитель, – закончил разговор рыцарь и удалился, поклонившись, оставив хозяина одного. Надо было дать королю отдых, да и самому не помешает выспаться. Впереди много дел. До коронации герцога Вильгельма оставалось всего два дня.

Эти дни пролетели незаметно в хлопотах и подготовке. Настал торжественный момент. Зима уже надвигалась на Лондон, готовясь навалиться на город всей своей мощью, но в этот день дала людям передышку. С утра выглянуло солнце – бледное, зимнее, но радующее душу и глаз. Даже ветер стих. В Вестминстерской церкви всё было готово к приёму короля. Огромный торжественный зал весь сиял огнями свечей.

Великолепная церковь в Лондоне осталась потомкам как дар благочестивого короля Эдуарда. Этот храм он заложил более двадцати лет назад и возведению его отдал всю страсть своей души. Это было его любимое детище. Знаменательно то, что стареющий и теряющий силы король продержался до конца строительства и успел освятить церковь год назад, скончавшись через неделю после этого. И вот теперь в этом храме предстоит короноваться человеку, которого почивший Эдуард и хотел видеть на троне Англии после себя. Правда, дорога к этому событию была не так проста, как мыслилось Эдуарду. Она оказалась обильно политой кровью. Но справедливость восторжествовала.

Архиепископ Винчестерский в парадном облачении ждал победоносного монарха, на голову которого ему предстояло водрузить корону святого короля Эдуарда. Что творилось в душе преподобного, не ведал никто – мудрый священнослужитель умело прятал свои мысли даже от самых близких и доверенных помощников. Так спокойнее. И что бы ни думал он сам по поводу событий в стране, приходилось помнить, что даже Папа Римский Александр 11 поддержал Вильгельма Нормандского, а захватившего престол Гарольда Годвинсона осудил за нарушение данного ранее слова и даже отлучил от церкви. Это много значит в глазах всех священников. И самым разумным решением будет смириться с реальностью и молиться, чтобы в стране, наконец, наступили мир и покой. Англия устала от войн и междоусобиц.